После упразднения вводной фазы и ее замены анализом защиты (Берта Борнштейн, 1949) уже не могло оставаться неизменным мнение, что дети развивают отдельные реакции переноса, но не осуществляют полного переносного невроза (А.Фрейд, 1936). Но это не должно означать, что я на основе сегодняшних представлений убеждена в идентичности переносного невроза у детей и взрослых. Отношения между обоими явлениями и сегодня еще остаются открытым вопросом. Его разрешение, в частности, осложняется двумя вышеназванными специфическими обстоятельствами детского анализа: упразднение свободных ассоциаций, без которых аналитик не может получить полную картину феномена переноса; и действование детей, которое выдвигает на первый план агрессивный перенос, а не либидонозные реакции переноса. Сюда же относится и то, что понятие переноса во взрослом анализе в последние десятилетия претерпело различные изменения и по-разному рассматривается различными аналитиками. Многие из нас придерживаются еще исходного воззрения, которое видит процесс переноса приблизительно так: в начале обследования отношения между аналитиком и анализируемым более или менее реалистичны, т.е. соответствуют внешним обстоятельствам; в эти отношения по ходу анализа все больше и больше включаются либидонозные и агрессивные элементы, которые происходят из вытесненного и возрожденного анализом детства пациента; это возрождение прошедшего продолжает в настоящем, пока центральный патологический конфликт не разыграется на личности аналитика, и возникший таким образом мнимый переносный невроз полностью не вытеснит на задний план реальное отношение врач — пациент; последнее реальное отношение вновь появляется в конце анализа, после того, как аналитик объяснением отделит от него инфантильные элементы и после того, как феномены переноса сообщат аналитику и анализируемому ожидаемое понимание структуры и содержания невроза. По другим представлениям переносы на аналитика существуют с начала обследования и должны быть заранее объяснены и включены в сознание пациента. Даже помимо их противопоставления реальной действительности, сами по себе они являются собственным материалом анализа и тем самым имеют преимущество перед другими производными бессознательного, как, например, сновидения, воспоминания, свободно приходящие в голову мысли и т.д. Аналитики, которые, таким образом, базируют свою работу исключительно на переносе, убеждены, что все процессы внутри психического аппарата в конце концов восходят к отношениям объектов и могут быть проанализированы в переносе на аналитика; что все архаические начальные стадии отношений между объектами в равной мере доступны переносу и толкованию в анализе и изменению посредством анализа; что отдельное отношение индивида к человеку из внешнего мира является замещением со стороны агрессии или либидо и что по сравнению с этими отношениями между объектами другие использования окружающих не играют существенной роли. В крайних случаях переносное отношение объектов играет для аналитика настолько важную роль, что оно перестает быть средством в целях толкования и становится самостоятельной терапевтической целью. (Лечение переносом, коррекция патологии посредством переносных переживаний и т.д.) Для разрешения этих и похожих спорных вопросов взрослого анализа детский аналитик может внести из своей практики целый ряд положений, которые прежде всего относятся к его роли по отношению к пациенту. Детский аналитик в качестве “нового объекта ” для своего пациента Годы развития человека характеризует, как упоминалось выше, жажда приключений, которая соседствует с навязчивым повторением и во всем ему противоположна. Чем нормальнее ребенок, тем больше он находится под воздействием первой; чем невротичнее — тем сильнее сгремление к повторению. Дети, попадающие в анализ, находятся под влиянием обоих тенденций. Для здоровой части их личности аналитик является интересной новой фигурой, которая вступает в их жизнь и побуждает к новым типам отношений; для больной стороны — он объект переноса, на котором вынуждены повторяться старые формы отношений. Для техники эта двойная установка ребенка означает явную трудность. Там, где аналитик акцентирует первую роль и ведет себя сообразно с этим, он мешает переносу; где он делает обратное, он разочаровывает пациента в надеждах, которые с детской точки зрения вполне обоснованы. Для терапевта также не всегда легко различить, какую часть детского поведения приписать одной установке, а какую другой. Такт, умение, благоразумие и свободное переключение с одной роли на другую являются здесь техническим оружием детского анализа. Детский аналитик как субъект либидонозного и агрессивнее переносного замещения Различий между детьми и взрослыми меньше всего там, где речь идет о феноменах переноса в собственном смысле слова. Здесь вызванная аналитической ситуацией регрессия распространяется на все ступени и формы отношений объектов. Нарциссизм, симбиоз с матерью, несамостоятельность, предметное постоянство, амбивалентность, оральная, анальная и фаллически-эдиповая прегенитальность все по своему, раньше или позже, в той или иной степени, форме, последовательности поступают в анализ. Осуществляющиеся таким образом переносы дают, смотря по их происхождению информацию о масштабе патологических регрессий пациента и об особых типах его патологии; соответственно своему происхождению они придают аналитической ситуации свой особый характер. Возврат нарциссического поведения раскрывается в анализе как отступление на себя самого и на свои интересы, безразличие к внешнему миру и к аналитику и недоступность его усилиям. Новое появление симбиотических установок раскрывается в желании постоянной и ничем не нарушаемой совместной жизни с аналитиком. Перенос отношения между объектами на опорный тип создает технические трудности особого типа. На первый взгляд перенос возникает как беспомощность ребенка, т.е. как желание помощи. При внимательном рассмотрении раскрывается затем односторонность этого желания. Пациент все требует от аналитика, не будучи готовым к какому-либо соответствующему ответному вознаграждению, усилию или сотрудничеству. Напротив, он в каждый момент готов разрушить отношения и тем самым анализ, даже если перед ним поставлены самые незначительные требования. Переносы из оральной фазы ответственны за ненасытные претензии ребенка к аналитику, а также и за неудовлетворенность всем предлагаемым (игровой материал и т.д.); соответствующие побуждения из анальной фазы — за упрямство юного пациента, за скрывание материала, за провокации и враждебность, которая активна и подвергает анализ опасности. Инфанттильные страхи потери любви и потери объекта появляются в анализе как послушание и пассивное подчинение и приводят к поверхностным переносным успехам, из-за которых аналитик и родители только часто обманываются и приходят в заблуждение. Понятно, что именно прегенитальные, преэдиповые стремления придают переносу ребенка отрицательный, мешающий анализу характер. Детский аналитик был бы в тяжелом положении, если бы он в то же время не рассчитывал на информацию, идущую из переноса объектной фиксации и из положительного и отрицательного Эдипова комплекса и несущую с собой такую позицию Я как самонаблюдение, благоразумие и рациональное мышление. Она укрепляет терапевтический союз между ребенком и аналитиком и хотя бы немного помогает пациенту поддерживать сотрудничество, несмотря на давление сопротивления, и отрицательного переноса. Здесь вспоминаются одни из первых технических предписаний, что перенос всегда должен быть истолкован там, где он начинает служить переносу. Что касается детского анализа, то оказывается необходимым объяснить преэдипову часть переноса» раньше эдиповой. На основании изложенного мы также понимаем, почему детский анализ встречает особые технические трудности и почему становятся необходимыми технические поправки, где они касаются маленьких детей, не достигших фаллической фазы, или детей, развитие которых замерло на пре-эдиповой ступени (в противоположность регрессии с более высокой на более низкую ступень развития). Для случаев этой категории не приспособлен ни один технический метод, который предусматривает разумное и добровольное сотрудничество пациента, т.е. позицию либидо и Я, которая еще не созрела. В техническом отношении аналитики здесь многому научились и из анализа тех, кто рос без матери, сирот, выросших в концентрационных лагерях. Там, где во время своего развития дети не имели благоприятных возможностей получать длительный контакт с объектом, в анализе также отсутствовали элементы переносного отношения к аналитику, используемые в аналитической работе (см. Эдит Людовик Гиомруа, 1963 г.).