Детская сексуальность и психоанализ детских неврозов. Анна Фрейд

Часть 6. Приемы детского анализа.

Одновременно с этим она проявляла в домашней обстановке на каждом шагу упрямство и злость, и по этому поводу я доказывала ей ежедневно, что вести себя так плохо можно только по отношению к человеку, которого ненавидишь. В итоге она внешне как будто уступила под влиянием приведенных мною новых и новых доказательств, но теперь она хотела узнать у меня также и причину чувства ненависти к якобы очень любимой матери. Я отказывалась дать ей об этом дальнейшие сведения, так как я тоже не знала этой причины. После минутного молчания она сказала: “Я всегда думаю, что причиной этого является сновидение, которое я видела когда-то (несколько недель назад) и которого мы так и не поняли”. (Я прошу ее повторить содержание этого сновидения, что она охотно исполняет): “Там были все куклы, и мой зайчик тоже был там. Тогда я ушла, а зайчик начал горько плакать. Мне стало так жаль зайчика. Мне кажется, что я теперь всегда подражаю зайчику и плачу поэтому так, как он”. В действительности было, конечно, обратное; не она подражала зайчику, а зайчик подражал ей. Она сама представляет в этом сновидении мать и обращается с зайчиком так, как мать обращалась с ней. Ассоциируя это сновидения с вопросом о причине ненависти к матери, она находит, наконец, тот упрек, которого ее сознание не хотело сделать матери: мать постоянно уходила именно тогда, когда ребенок больше всего нуждался в ней. Несколько дней спустя она еще раз повторяет этот процесс. Я настойчиво стараюсь привести ее вновь к этой теме после того, как ее грустное настроение, прояснившееся на минуту, опять овладевает ею. Она ничего не отвечает, но вдруг говорит с глубокой задумчивостью: “В Г. очень красиво, вот туда и хотела бы опять поехать”. При ближайших расспросах выясняется, что во время пребывания в этой дачной местности она пережила одни из наиболее тяжелых периодов своей жизни. Ее старший брат заболел коклюшем и был отвезен к родителям в город, а она с няней и двое младших детей были изолированы. “Няня всегда сердилась, когда я отнимала у маленьких детей игрушки”, — говорит она вдруг. Таким образом, к мнимому предпочтению, которое отдавали якобы родители бра^ ту, присоединилось еще фактическое предпочтение, которое няня действительно отдавала маленьким детям. Она чувствовала себя покинутой всеми и реагировала на это по-своему. Следовательно, на этот раз воспоминание о красивой местности привело ее к одному из самых тяжелых упреков против матери. Я не ответила бы на эти три случая поразительных ассоциаций, если бы аналогичные ситуации не встречались часто при детском анализе. Вы знаете, что с такими же проявлениями мы обычно встречаемся и у взрослых. Отсутствие у ребенка готовности к ассоциациям побуждало всех занимавшихся до настоящего времени вопросами детского анализа, найти что-нибудь, чем можно было бы заменить этот технический прием. Д-р Гуг-Гелъмут пыталась заменить данные, получаемые с помощью свободных ассоциаций у взрослого человека, играми с ребенком, посещением его в домашней обстановке, подробным изучением всех обстоятельств его жизни. Мелания Клейн заменяет (согласно сделанным ею сообщениям) технику свободных ассоциаций, применяемую у взрослых пациентов, техникой игры у детей. Она исходит из того предположения, что действие более свойственно маленькому ребенку нежели речь. Она представляет ему массу мелких игрушек, целый мир в миниатюре, и дает ему, таким образом возможность действовать в этом игрушечном мире.